Святитель Иоанн Златоуст: "Книга о девстве". Часть 2.

32. Если приходящее к царям, - что я говорю - к царям? - даже к низшим начальникам, и рабы, прибегающее к господам, потерпев ли обиду от других, или нуждаясь в каком-нибудь благодеянии, или поспешая укротить возбудившийся против них гнев, приступают к объяснению с этими лицами, устремив на них глаза и все мысли свои, а при малейшей рассеянности не только не достигают желаемого, но и уходят, получив какую-нибудь неприятность; если желающие утишить гнев людей поступают с такой тщательностью, то, что будет с нами, несчастными, если мы будем приступать с небрежностью к Владыке всех Богу, подвергшись притом гораздо большему гневу Его? Ни слуга не станет раздражать господина, ни подданный царя так, как мы ежедневно прогневляем Бога. Объясняя это и Христос назвал грехи по отношению к ближнему динариями, а грехи по отношению к Богу – "десять тысяч талантов" (Матф. 18:23,24). Посему, когда мы в молитвах прибегаем к Нему с намерением утишить такой гнев и умилостивить Его, так прогневляемого нами каждый день, (апостол) справедливо отклоняет нас от упомянутого наслаждения и как бы так говорит: "возлюбленные, речь идет у нас о душе, опасность предстоит крайняя; нужно трепетать, страшиться и сокрушаться; мы приступаем к грозному Владыке, многократно оскорбленному нами, имеющему против нас великие обвинения и за великие грехи; теперь не время объятий или наслаждений, но слез и горьких стенаний, коленопреклонений, тщательного исповедания, прилежного сокрушения, многих молитв". Благо будет тому, кто, с таким усердием приступив и припадши к Богу, смягчит гнев Его, не потому, чтобы Господь наш был жесток и непреклонен, - напротив, Он очень кроток и человеколюбив, - но чрезмерность наших грехов не попускает даже и благому, кроткому и многомилостивому скоро прощать нас. Посему и говорит (апостол): да "для упражнения в посте и молитве". Что же может быть прискорбнее того рабства? Я хотел бы преуспевать в добродетели, возноситься на небо, постоянным упражнением в постах и молитвах омыть нечистоту души; а между тем, если жена не хочет склониться на это мое намерение, я принужден рабски подчиняться ее невоздержанию. Поэтому сначала он и сказал: "хорошо человеку не касаться женщины". Поэтому и ученики говорили Господу: "если такова обязанность человека к жене, то лучше не жениться" (Матф. 19:10). Рассудив, что (в браке) та и другая сторона необходимо терпит стеснение, они, вынужденные этими мыслями, и произнесли такое изречение.

33. Павел потому и обращается многократно к одному и тому же предмету, чтобы внушить коринфянам туже мысль: "каждый имей свою жену"; - "муж оказывай жене должное благорасположение"; - "жена не властна над своим телом"; - "не уклоняйтесь друг от друга"; - "будьте вместе". И блаженные ученики (Христовы) не тотчас после первого внушения рассудили так, но тогда, когда во второй раз услышали об этом, сознали необходимость такой заповеди. Христос беседовал об этом и в то время, как восседал на горе, и после многих других наставлений опять говорил, возбуждая в них любовь к воздержанию (Матф, 5); потому что одни и те же наставления, чем чаще повторяются, тем больше имеют силы. Так и здесь ученик, подражая Учителю, многократно говорит об одном и том же, а послабления нигде не делает просто, но с приведением причины: "во избежание блуда", говорит, во избежание сатанинских искушений и невоздержания; и, таким образом, в словах о браке незаметно воздает похвалу девству.

34. Если он и за людей живущих в браке опасался, чтобы в случае продолжительного их разлучения дьявол не нашел к ним доступ; то каких венцов будут достойны те, которые с самого начала не имели нужды в таком пособии и до конца остались неуловимыми? Притом же и козни дьявола бывают неодинаковы против тех и других. Первых, по моему мнению, он не слишком беспокоит, зная, что прибежище у них близко, и, если они почувствуют довольно сильное нападение, тотчас могут уйти в пристань; почему и блаженный Павел не дозволяет им плыть далее, но советует немедленно возвращаться назад, если они утомятся, позволяя опять "быть вместе". А девственница необходимо должна постоянно пребывать на море и плавать по океану, не имея пристани; и хотя бы поднялась жесточайшая буря, ей нельзя причалить своей ладьи и отдохнуть. Посему, как морские разбойники не нападают на мореплавателей вблизи города, гавани или пристани (ибо это значило бы напрасно подвергать себя опасности), но, застигнув корабль на средине моря и в поощрение своей дерзости пользуясь отсутствием помощи (этому кораблю), там употребляют все усилия, и не прежде отстают, как или потопив плывущих, или сами потерпев то же; так и этот страшный разбойник воздвигает против девственницы великую бурю, жестокий вихрь и невыносимые треволнения, все, переворачивая вверх дном, чтобы с силой и быстротой опрокинуть ладью, ибо он слышал, что девственнице не дозволяется "быть вместе", но ей необходимо весь век бороться, постоянно сражаться с духами злобы, пока она не достигнет тихой пристани (на небе). Поставив девственницу, как доблестного воина, вне стен, Павел не дозволяет ей отворять ворота (убежища), хотя бы враг сильно нападал на нее и хотя бы он приходил в большее неистовство от того самого, что его противнику не дозволяется иметь отдых. И не дьявол только, но и сила (естественного) вожделения еще более беспокоит не вступающих в брак; и это всякому известно. К тому, чем мы пользуемся, мы не так скоро влечемся пожеланием, так как беспрепятственность (к наслаждению) располагает душу к медленности. В этом удостоверяет нас и пословица, хотя простонародная, но весьма справедливая. "Что всегда во власти нашей, - говорит она, - того не так сильно хочется". Если же мы встречаем препятствия к тому, что прежде было в нашей власти, то бывает противное, и то самое, чем мы пренебрегали вследствие обладания им, делается предметом сильнейшего нашего пожелания. Итак, во-первых, по этой причине - у вступивших в брак больше спокойствия; а, во-вторых, потому, что если у них когда-нибудь высоко поднимется пламень (страсти), то последующее совокупление скоро погашает его. А девственница, не имея средства погасить этот пламень, хотя видит, что он разгорается и поднимается вверх, и, будучи не в силах погасить его, старается только о том, чтобы в борьбе с огнем не сгореть ей самой. Что может быть удивительнее этого - носить целый очаг внутри себя и не сгорать, питать пламень в тайниках души и сохранять ум неприкосновенным? Ей не позволяется выбросить вон эти горящие угли, и она принуждена переносить в душе то, чего, по словам писателя Притчей, невозможно вытерпеть телесной природе. Что же он говорит? "может ли кто ходить по горящим угольям, чтобы не обжечь ног своих" (Притч. 6:28)? Но вот она ходит и переносит пытку. "Может ли кто взять себе огонь в пазуху, чтобы не прогорело платье его" (Притч. 6:27)? А она, нося яростный и бурный пламень не в одеждах, но внутри себя, должна сдерживать и скрывать его. Кто же дерзнет, скажи мне, равнять брак с девством или взирать с пренебрежением на это последнее? Этого не допускает блаженный Павел, показав великое различие между тем и другим: "незамужняя", говорит он, "заботится о Господнем, а замужняя заботится о мирском" (1 Кор. 7:34). Дозволив брачным "быть вместе", и этим доставив им удовольствие, послушай, как он далее не одобряет их. "Вместе" говорит, "будьте, чтобы не искушал вас сатана". Желая показать, что не все зависит здесь от сатанинского искушения, но еще больше от нашей испорченности, он привел главнейшую причину, сказав: "невоздержанием вашим" (1 Кор. 7:5). Кто не устыдится, слыша это? Кто не постарается избежать упрека в невоздержании? Это увещание относится не ко всем, а к весьма похотливым. Если, говорит он, ты такой раб наслаждений, если ты так расслаблен, что беспрестанно распаляешься и стремишься к совокуплению, то сообщайся с женою. Таким образом, это дозволение есть не одобрение или похвала, но посмеяние и осуждение. Если бы он хотел не очень сильно касаться души сластолюбцев, то не употребил бы слова "невоздержание", весьма выразительного и содержащего великий упрек. Почему он не сказал: немощию вашею? Потому, что это больше означало бы извинение с его стороны, а словом "невоздержание" он выразил чрезмерность их беспечности. Итак, невоздержанию свойственно - не иметь силы для удаления от прелюбодеяния, если кто не будет постоянно иметь подле себя жену и наслаждаться совокуплением. Что же скажут теперь те, которые считают девство излишним? Оно чем строже соблюдается, тем больше заслуживает похвалы; а брак тогда особенно и лишается всякой похвалы, когда кто-нибудь пользуется им до пресыщения. ”Это", говорит (апостол), "сказано как позволение (по снисхождению), а не как повеление" (1 Кор. 7:6); а где снисхождение, там не может быть места похвале. И беседуя "о девах", он сказал: "я не имею повеления Господня" (1 Кор. 7:25); так не сравнял ли он то и другое? Нет: о девстве он дает свое мнение, а здесь - снисхождение. Не повелевает он ни того, ни другого, не по одной и той же причине; но там потому, чтобы кто-нибудь, желая преодолеть невоздержание, не встретил препятствия к тому в обязательном повелении, а здесь потому, чтобы кто-нибудь, не имеющий сил достигнуть девства, не был осужден, как преступивший повеление. Я не повелеваю, говорит он, оставаться в девстве, потому что боюсь трудности этого дела; не повелеваю и беспрестанно сообщаться с женою, потому что не хочу быть законодателем невоздержания. Я сказал: "вместе" - удерживая от ниспадения ниже, но, не препятствуя усердному восхождению выше. Итак, не он преимущественно желает, чтобы (брачные) постоянно сообщались с женою, но так установлено невоздержанием людей беспечнейших. Если ты хочешь узнать собственное желание Павла, то послушай, каково оно: "желаю", говорит он, "чтобы все люди были, как и я" (1 Кор. 7:7), т. е. в воздержании. Итак, ты, (апостол), желаешь, чтобы все соблюдали воздержание, желаешь, чтобы никто не был в браке? - Так, но, впрочем, этим я не препятствую желающим (вступать в брак) и не обвиняю их, но молюсь и желаю, "чтобы все люди были, как и я", а брак я дозволяю – "во избежание блуда"; посему и в начале я сказал: "хорошо человеку не касаться женщины", потому что этого я более желаю.

35. А для чего он здесь упоминает о самом себе в словах: "желаю, чтобы все люди были, как и я"? Если бы этого не было прибавлено, то он избежал бы речи о самом себе. Для чего же он присовокупил: "как и я"? Не для того, чтобы превозносить самого себя; он, хотя превзошел (других) апостолов в трудах проповеди, но считал себя недостойным даже апостольского наименования. "Я наименьший из Апостолов", говорит он; и, как будто сказал что-нибудь превышающее его достоинство, тотчас поправляется и прибавляет: "и не достоин называться Апостолом" (1 Кор. 15:9). Зачем же здесь при увещании он выставляет себя? Не просто и не напрасно, но он знал, что ученики тогда особенно одушевляются ревностью к добру, когда имеют примеры учителей. Как тот, кто любомудрствует только на словах, без дел, не приносит великой пользы слушателю, так напротив тот, кто может предложить совет, наперед исполненный им самим, этим больше всего увлекает слушателя. Притом он представляет себя чистым и от зависти и от гордости; ибо желает, чтобы такая превосходная добродетель была общей у учеников, не домогаясь иметь что-нибудь больше их, но во всем уравнивая их с самим собою. Могу привести и третью причину. Какую же? - (Пребывание в девстве) казалось трудным и неудобным для многих; посему, желая представить его весьма легким, апостол выставляет на вид успевшего в этом, чтобы они не считали его очень тягостным, но, взирая на путеводителя, и сами смело вступали на тот же путь. Тоже делает он и в другом месте. Беседуя с галатами и стараясь освободить их от страха перед законом, под влиянием которого они привязывались к древнему обычаю и соблюдали многое относящееся к нему, что говорит он? "будьте, как я, потому что и я, как вы" (Гал. 4:12). Это изречение означает следующее; вы не можете, говорит он, сказать мне: ты потому безопасно любомудрствуешь с нами обо всем этом, что ныне обратился из язычников, и не знаешь страха, происходящего от преступления закона; нет, говорит он, и я подобно вам находился некогда в этом рабстве, был под велениями закона, хранил и соблюдал заповеди; но когда явилась благодать, то я всецело перешел от закона к ней (Гал. 1:13); и нет преступления в том, что мы перешли к "мужу другому" (Иерем. 3:1); посему, никто не может сказать, что я делаю одно, а советую другое, или что я, заботясь о собственной безопасности, вверг вас в опасность; если бы это дело было опасно, то я не предал бы самого себя, и не пренебрег бы собственным спасением. Таким образом, как здесь, поставив себя в пример, он освободил (галатов) от страха, так и там, выставляя себя на вид, он устраняет беспокойство коринфян.

36. "Но каждый", говорит он, "имеет свое дарование от Бога, один так, другой иначе" (1 Кор. 7:7). Смотри, как отличительный признак его апостольского смиренномудрия нигде не скрывается, но повсюду ясно выражается: свою заслугу он называет дарованием Божьим, и на что он употребил много трудов, то всецело приписывает Господу. И что удивительного, если он так поступает, говоря о воздержании, когда он таким же образом рассуждает и о проповеди, для которой понес бесчисленные труды, беспрестанные скорби, невыразимые бедствия, ежедневные смерти? Что же говорит он об этом? "Я более всех их потрудился: не я, впрочем, а благодать Божия, которая со мною" (1 Кор. 15:10); не говорит, что одно принадлежит ему, а другое Богу; но все (приписывает) Богу. Так признательному рабу свойственно не считать ничего собственным, но все господским, ничего не присваивать себе, но все господину. То же он делает и в другом месте. Сказав: "по данной нам благодати, имеем различные дарования" (Римл. 12:6), далее он исчислил начальственные должности, милостыни и подаяния, бывшие между римлянами; а что все это заслуги, а не дарования, это ясно для всякого. Я сказал об этом для того, чтобы ты, услышав слова его: "каждый имеет свое дарование", не пал духом и не сказал в самом себе: "девство не зависит от моего усердия; Павел назвал его дарованием". Он говорит это по смирению, а не потому, чтобы хотел поставить воздержание в числе дарований. Таким образом, он не противоречит ни самому себе, ни Христу; не противоречит Христу, который сказал: "есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного" (Матф. 19:12), и присовокупил: "кто может вместить, да вместит"; не противоречит и самому себе, так как он осуждает тех, которые, избрав вдовство, не хотели устоять в своем намерении; иначе, если это дар, для чего он угрожает (вдовицам) в словах: "подлежат осуждению, потому что отвергли прежнюю веру" (1 Тим. 5:12)? Христос никогда не осуждал на наказание тех, которые не имеют дарований, но всегда тех, которые не оказывают праведной жизни. Для него особенно желательны отличная жизнь и безукоризненные дела; а разделение дарований зависит не от воли получающего, но от воли дающего. Посему Христос нигде не восхваляет творящих чудеса, и учеников, восхищавшихся этим, отклоняет от такой радости: "не радуйтесь", говорит Он, "что духи вам повинуются" (Лук. 10:20); а везде Им ублажаются милостивые, смиренные, кроткие, чистые сердцем, миротворцы, совершающие все это и тому подобное. И сам Павел, перечисляя свои заслуги, упомянул между ними и о воздержании. Сказав: "в великом терпении, в бедствиях, в нуждах, в тесных обстоятельствах, под ударами, в темницах, в изгнаниях, в трудах, в бдениях, в постах, в чистоте, в благоразумии, в великодушии, в благости, в Духе Святом, в нелицемерной любви" он присовокупил: "в чистоте" (2 Кор. 6:4-6). Он не поступил бы так, если бы эта чистота была дарованием. И почему он упрекает тех, которые не имеют ее, называя их невоздержными? Почему (по словам его) "не выдающий поступает лучше" (1 Кор. 7:38)? Почему "блаженнее" вдова, "если останется так" (1 Кор. 7:40)? Потому что, как я выше сказал, ублажаются не за чудеса, а за дела, равно как и наказываются. И почему он неоднократно повторяет увещание к одному и тому же, если это дело не зависит от нас, и после благодати Божьей не требует нашего усердия? Сказав: "желаю, чтобы все люди были, как и я", т. е. в воздержании, он говорит еще: "безбрачным же и вдовам говорю: хорошо им оставаться, как я" (1 Кор. 7:7,8), Опять приводит (в пример) самого себя по той же причине, чтобы, имея пример вблизи и у себя, (коринфяне) скорее решились на подвиги девства. А что он и выше при словах: "желаю, чтобы все люди были, как и я", и здесь: "хорошо им оставаться, как я", нигде не приводит причины, не удивляйся этому; он поступает так не по тщеславию, но считая достаточною причиною свое мнение, оправданное им на деле.

37. Если же кто хочет слышать суждения и об этом (браке овдовевших), то пусть сначала примет во внимание мнение о том всех людей, и потом все, что бывает сопряжено с этим делом. Хотя законодатели не наказывают за такие браки, даже дозволяют и извиняют их, но многие и в домах, и на площади много говорят о брачных делах с насмешками, укоризнами и отвращением. Все уклоняются от таких людей не менее, как от клятвопреступников, так сказать, не смея ни вступать с ними в дружбу, ни заключать с ними договоров, ни доверять им в чем-нибудь другом. Кто увидит, что они так легко изгладили из своей души такую привычку и дружбу, и сожительство, и общение, у того делается от этих мыслей некоторое оцепенение и он уже не может со всей искренностью приближаться к ним, как к людям легкомысленным и переменчивым. И не по этому только отвращаются от них, но и по самой неприятности того, что происходит у них. Что может быть, скажи мне, несноснее того, как после великого плача, воплей и слез, растрепанных волос и черной одежды вдруг видеть рукоплескания и брачные чертоги и смятение, все в противоположность предшествовавшему, как будто бы актеры на сцене разыгрывали то одну роль, то другую? Как там ты можешь видеть одного и того же то царем, то последним бедняком, так и здесь тот, кто недавно простирался подле могилы, вдруг делается женихом, кто растрепывал свои волосы, снова носит на той же голове венец, кто с поникшим и печальным взором, а часто и со слезами высказывал утешавшим его много похвал отошедшей (жене), и говорил: что ему жизнь не жизнь, и негодовал на удерживавших его от сетования, тот и часто перед теми же самыми лицами снова украшается и наряжается, и, как прежде, со слезами на глазах, так теперь с улыбкой смотрит на тех же самых людей и дружелюбно приветствует всех теми же устами, которыми прежде проклинал все подобные радости. А что всего прискорбнее, с этим вместе вносятся раздоры между детьми; подле дочерей появляется львица: ибо такова обыкновенно бывает мачеха. Отсюда ежедневные пререкания и ссоры, отсюда странная и ни с чем несообразная неприязнь к той, которая уже никого не беспокоит. Обыкновенно, живые преследуют и преследуются завистью, а с умершими и враги примиряются: но не так бывает здесь: прах и пепел становится предметом неприязни, невыразимая ненависть направляется против погребенной, злословия, порицания и клеветы на разложившуюся в земле, непримиримая вражда к не причиняющей никому никакого огорчения. Что может быть хуже такого неразумия, такой жестокости? Нисколько не обиженная умершею - что я говорю - не обиженная? - пользующаяся ее трудами и наслаждающаяся ее добром, не перестает сражаться с ее тенью, и не причинившую никакого огорчения, а часто и не виданную никогда, ежедневно осыпает множеством порицаний, мстит несуществующей через детей ее, а часто вооружает против них и мужа, если сама не имеет успеха. И, однако, все это людям представляется легким и сносным, чтобы только им не было нужды переносить влечение похоти. А девственница не страшится этого противоборства, не избегает этой борьбы, кажущейся для многих столь невыносимою, но доблестно становится и вступает в борьбу с природой. Можно ли надивиться ей по ее достоинству, когда другие нуждаются даже во втором браке, чтобы не воспламеняться, а она, не испытав ни одного, всегда остается святой и невредимой? Поэтому и прежде всего, в виду уготованных вдовству наград на небесах, (апостол), имея в себе говорящего Христа, сказал: "хорошо им оставаться, как я". Ты не могла взойти на самую высшую степень (совершенства)? По крайней мере, не ниспади с той, которая следует после нее; пусть девственница имеет перед тобой только то преимущество, что похоть ни разу не преодолела ее, а тебя, прежде преодолев, не могла навсегда удержать в своей власти; и ты после поражения победила, а та имеет победу, чистую от всякого поражения; соприкасаясь с тобою в конце, она превосходит тебя только по началу.

38. Итак, вступившим в брак (апостол) преподает много утешений, так как и не лишает их друг друга без взаимного их согласия, и это лишение по согласию не простирает на долгое время, и еще позволяет им второй брак, если пожелают, чтобы не воспламеняться. А девствующим он не преподал никакого подобного утешения; но первых после такого воздержания опять освобождает от него, а девственницу, без малейшего облегчения, оставляет во всю жизнь сражаться, стоять неуклонно и смущаться вожделениями, и не дает ей ни малейшего отдыха. Почему и ей он не сказал: "но если не [могут] воздержаться, пусть вступают в брак" (1 Кор. 7:9)? Потому, что и борцу, когда он уже снял одежду, намастился, вышел на поприще и покрылся пылью, никто не сказал бы: "встань и убеги от противника"; но необходимо уже каждому из них выйти или увенчанным или падшим и посрамленным. В детской игре и в гимнастической школе, где упражняются с близкими людьми и борются с друзьями, как бы с врагами, всякий сам властен и подвизаться и не подвизаться; но когда кто уже обязался, и театр собрался, и распорядитель состязаний явился, и зрители уселись, и соперник выведен и противопоставлен, тогда закон состязаний отнимает у борца власть. Так и деве, пока она еще не решила, вступать ли ей в брак или не вступать, брак дозволяется беспрепятственно, но когда она избрала и обрекла себя (на девство), то она уже вывела себя на поприще. Кто же осмелится в то время, как зрелище открыто, когда свыше взирают ангелы и подвигоположник Христос, когда дьявол неистовствует и скрежещет, стоит на виду и устремляется на борьбу, выступить на средину и сказать: "беги от врага, оставь труды, удержись от столкновения, не повергай и не преодолевай соперника, но уступи ему победу?" Что я говорю о девах? Даже и вдовицам никто не осмелился бы сказать такие слова, а вместо них сказал бы следующие, страшные: "впадая в роскошь в противность Христу, желают вступать в брак. Они подлежат осуждению, потому что отвергли прежнюю веру" (Тим. 5:11-12).

39. Между тем сам (апостол) говорит: "безбрачным же и вдовам говорю: хорошо им оставаться, как я; но если не [могут] воздержаться, пусть вступают в брак", и еще: "если же муж ее умрет, свободна выйти, за кого хочет, только в Господе" (1 Кор. 7:8,9,39); почему же ту, которой дает свободу, он опять подвергает наказанию, и тот брак, о котором говорит, что он бывает "в Господе", осуждает, как дело беззаконное? Не смущайся; это не тот же самый брак, а другой. Как в словах: "если девица выйдет замуж, не согрешит" (1 Кор. 7:28), он рассуждает не о той деве, которая отреклась от брака, - очевидно для всякого, что такая дева через это согрешила бы и грехом тяжким , - но о той, которая еще не испытала брака и еще не решилась ни на то, ни на другое, а находится в колебании между этими двумя помыслами; так и там он говорит о вдовице, просто не имеющей мужа и еще не связавшей себя решением собственной воли, но свободной избрать и то и другое; там же и о той, которая уже не властна опять сообщаться с другим женихом, а приступила к подвигам воздержания; ибо можно быть вдовой, и не быть в ряду имеющих достоинство вдовиц, если она еще не получила его. Посему он и говорит: "вдовица должна быть избираема не менее, как шестидесятилетняя, бывшая женою одного мужа" (1 Тим. 5:9). Простой вдове он дозволяет вступить в брак, если она пожелает; а давшую Богу обет всегдашнего вдовства, и потом вступившую в брак он сильно осуждает за то, что она попрала завет с Богом. Таким образом, к первым, а не к последним он говорит: "если не [могут] воздержаться, пусть вступают в брак; ибо лучше вступить в брак, нежели разжигаться" (1 Кор. 7:9). Видишь ли, что брак сам по себе нигде им не прославляется, но (дозволяется) во избежание прелюбодеяния, искушений, невоздержания? Все это он говорит выше, а здесь, произнесши против них сильные укоризны, он снова говорит о том же в более благосклонных выражениях, называя их состояние разжиганием и распалением. Однако и здесь он не оставил слушателя без укоризны. Не сказал: "если чувствуют какой-либо порыв страсти, если вынуждаются, если не могут (воздержаться"), и ничего такого, что свойственно страдающим и достойно снисхождения, но что? "если не [могут] воздержаться", что свойственно не желающим действовать по беспечности. Он показывает, что того дела, которое находится в их власти, они не исполняют потому, что не хотят трудиться. Впрочем, и при этом он не наказывает их и не осуждает на мучение, но, только лишив похвал, ограничивает свое неудовольствие словесными укоризнами, нигде не упоминая о деторождении, этой благовидной и честной причине брака, а только о разжигании, невоздержании, прелюбодеянии и сатанинском искушении, и, во избежание этого, дозволяя брак. Что же, скажут, если он избавит нас от наказания, мы благодушно перенесем всякое осуждение и всякие укоризны, только было бы дозволено наслаждаться и постоянно удовлетворять похоть. А что, почтеннейший, если не дозволено наслаждаться, и мы пожнем только укоризну? Как, скажешь, разве не дозволяется наслаждаться, когда Павел говорит: "если не [могут] воздержаться, пусть вступают в брак"? Но выслушай, что следует за этим. Ты узнал, что лучше вступать в брак, нежели разжигаться, ты принимаешь приятное, одобряешь дозволение, удивляешься снисхождению апостола; но не останавливайся на этом, а прими и последующее; то и другое повеление принадлежит одному и тому же (апостолу). Что же он говорит после того? "А вступившим в брак не я повелеваю, а Господь: жене не разводиться с мужем, - если же разведется, то должна оставаться безбрачною, или примириться с мужем своим, - и мужу не оставлять жены [своей]" (1 Кор. 7:10,11).

40. А что, если муж будет кроток, жена же своенравна, злоречива, болтлива, расточительна, - это общий всех их недуг, - и преисполнена многих других дурных качеств? Как он, несчастный, будет переносить такую каждодневную неприятность, гордость, бесстыдство? Что, если, наоборот, она будет скромна и тиха, а он дерзок, подозрителен, гневлив, весьма надменен богатством или властью, будет обращаться с ней свободной как с рабой, и будет расположен к ней нисколько не лучше, как и к служанкам? Как она перенесет такое унижение и притеснение? Что, если он постоянно отворачивается от нее и делает это непрестанно? Терпи, говорит (апостол), все это рабство: ибо только тогда ты будешь свободна, когда он умрет; а при жизни его необходимо одно ив двух, - или весьма тщательно вразумлять его и исправлять или, если это невозможно, мужественно переносить непрестанную и непримиримую вражду. Выше он говорил "не уклоняйтесь друг от друга, разве по согласию"; а здесь разлучившейся повелевает воздерживаться, хотя уже по неволе: "должна оставаться", говорит, "безбрачною, или примириться с мужем своим". Видишь, как она находится между двух бед? Она должна или терпеть насилие от похоти, или, если этого не хочет, угождать своему обидчику и быть готовой на все, чего бы он ни захотел, наносить ли побои, или осыпать злословиями, или подвергать презрению слуг, и прочее тому подобное; так как мужьями придумано много средств, когда они захотят наказать своих жен. Если же она не потерпит этого, то должна пребывать в бесплодном воздержании; бесплодном, говорю, потому что к нему не относится данное обетование, так как оно происходит не от стремления к святости, а от гнева на мужа. "Должна оставаться", говорит, "безбрачною, или примириться с мужем своим". А что, скажешь, если он не захочет помириться? У тебя есть другая возможность избавиться и освободиться. Какая же? Ожидай его смерти. Как девственнице никогда не позволительно вступать в брак, потому что Жених ее всегда жив и бессмертен, так и вступившей в брак тогда только можно (получить свободу), когда умрет ее муж. Если бы и при жизни его можно было ей переходить от него к другому, и от этого опять к иному; то для чего и браки, когда мужья стали бы безразлично пользоваться женами друг друга и все просто смешивались бы со всеми? Не исчезло ли бы и взаимное расположение, если бы сегодня один, завтра другой, а потом третий стал жить с женой кого-либо из сожителей? Справедливо Господь назвал это прелюбодеянием.

41. Для чего же Он позволил это иудеям? Для того, чтобы они не враждовали друг с другом, чтобы родственной кровью не наполняли своих жилищ. Что лучше было, скажи мне, для сделавшейся ненавистною - быть ли изгнанною вон, или быть убитою внутри дома? А последнее они сделали бы, если бы им не дозволено было изгонять. Посему (Господь) и говорит: "возненавидит ее и отпустит ее из дома своего" (Втор. 24:1-3). Когда же Он беседует с кроткими и такими, которым не позволяет даже гневаться, то говорит: "если же разведется, то должна оставаться безбрачною" (1 Кор. 7:11). Видишь ли стеснение, неизбежное рабство, связывающие обоих узы? Поистине брак есть узы, не только по причине множества забот и ежедневных неудовольствий, но и потому, что подчиняет супругов друг другу хуже всякого раба. "Будет господствовать", говорит (Господь), муж женою (Быт. 3:16). А какая польза от этого обладания? Оно также и его делает рабом обладаемой, составляя некоторое новое и необыкновенное воздаяние посредством рабства; как ноги беглецов, быв связаны и сами по себе, и еще привязаны одни к другим какой-нибудь небольшой цепью, прикрепленной обоими концами к оковам, не могут ступать свободно, потому что каждый из них принужден следовать за другим; так и души супругов, имея и свои особые заботы, имеют и другое стеснение, происходящее от союза друг с другом, сдерживающее их хуже всякой цепи и отнимающее свободу у обоих тем, что не предоставляет начальство кому-нибудь одному из них, но разделяет власть между обоими. Итак, где те, которые за наслаждение удовольствием готовы переносить всякое осуждение? Не малая часть удовольствия сокращается от взаимных огорчений и распрей, часто продолжающихся в течение долгого времени. И самое рабство, заставляющее одного невольно переносить своенравность другого, в состоянии помрачить всякое наслаждение. Посему и блаженный (Павел) сначала укоризненными словами удерживал стремление к сладострастию: "во избежание блуда", для избежания невоздержания и разжжения; но, зная, что эти слова осуждения для многих малозначительны, потом для обуздания их прибавляет более сильные выражения. Посему и ученики (Христовы) нашли нужным сказать: "лучше не жениться" (Матф. 19:10), в виду того, что ни который из супругов не властен над самим собою. И это предлагается уже не как увещание или совет, но как обязательное повеление и заповедь. Только вступать, или не вступать в брак зависит от нас; а то, что последует за браком, уже не в нашей власти, но волею или неволею нужно переносить рабство. Почему? Потому, что мы не по неведению избираем это подчинение, но, очень хорошо зная его права и законы, добровольно подвергаем себя этому игу. Затем, сказавши о живущих с неверными женами, изложив подробно все законы о браке, вставив речь и о рабах и достаточно утешив их тем, что этим рабством не унижается их духовное благородство, он переходит, наконец, к словам о девстве, которые и прежде соблюдал в себе и старался посеять, а теперь открыл, хотя, не утерпев, не умолчал об этом и в словах о браке; ибо кратко и в разных местах он поместил слова (о девстве) и в этом последнем увещании, и таким прекрасным способом приготовив наш слух и предрасположив ум, сделал превосходное введение к речи (о девстве). После увещания рабам, - "ценою", говорит он, "куплены; не делайтесь рабами человеков" (1 Кор. 7:23), - напомнив о благодеянии нам Господа, и этим воскресив и вознесши на небо умы всех, он потом и излагает учение о девстве, выражаясь такими словами: "относительно девства я не имею повеления Господня, а даю совет, как получивший от Господа милость быть [Ему] верным" (1 Кор. 7:25). Хотя он также не имел повеления относительно верных, сопрягающихся с неверными, однако о них с великой властью дает закон и пишет так: "прочим же я говорю, а не Господь: если какой брат имеет жену неверующую, и она согласна жить с ним, то он не должен оставлять ее" (1 Кор. 7:12). Почему же и относительно дев ты не объявляешь того же? Потому что Христос относительно этого дал ясное постановление, запрещая вводить девство, как обязательную заповедь; ибо слова Его: "кто может вместить, да вместит" предоставляют слушателю власть выбора. Беседуя о воздержании, апостол говорит: "желаю, чтобы все люди были, как и я", в воздержании; и еще: "безбрачным же и вдовам говорю: хорошо им оставаться, как я" (1 Кор. 7:7-8); говоря же о девстве, он нигде не упоминает о самом себе. Потому он и говорит весьма скромно и с великой осторожностью, что сам не совершал этого подвига. "Повеления", говорит он, "я не имею". Сперва, предоставив выбор и хорошо настроив слушателя, он потом и преподает совет. Так как самое название девства тотчас указывает на великий подвиг, то он не тотчас переходит к этому увещанию, но, привлекши к себе ученика сначала посредством выбора и приготовив душу его к послушанию и покорности, он потом уже делает предложение. Ты слышал, что девство есть название многих трудов и подвигов, но не бойся; оно не есть повеление и не вводится как обязательная заповедь, но тем, которые принимают его на себя добровольно и по избранию, оно воздает собственными благами, возлагая на голову их блестящий и доброцветный венец; тех же, которые отказываются и не желают принять его, оно не наказывает и не принуждает к тому против воли. И не только этим он сделал слово свое необременительным и приятным, но и указанием на то, что благодать этого подвига дается не от него, но от Христа. Он не сказал о девах; я не повелеваю, но: "я не имею повеления"; и как бы так говорил: если бы я предлагал такое увещание, руководясь человеческими рассуждениями, то не следовало бы решаться на это; но так как это угодно Богу, то залог безопасности надежен; я же лишен власти давать подобные повеления; но если вы хотите выслушать меня, как равного вам раба, то "даю совет, как получивший от Господа милость быть [Ему] верным" (1 Кор. 7:25). Здесь достойно удивления великое искусство и благоразумие блаженного (Павла), как он, находясь среди двух необходимостей и противоположностей, - представить собственную личность, для того, чтобы совет стал удобоприемлемым и не сказать о себе ничего лишнего, - так как сам он не имел этой добродетели, - в кратких словах достиг того и другого; ибо словами: "получивший милость" он как бы выставляет самого себя, а тем, что не выставляет себя с более блистательной стороны, уничижает и смиряет себя.

42. Он не сказал: даю совет, как человек, которому вверено благовестие, как удостоенный быть проповедником язычников, как такой, кому вручено начальство над вами, как учитель и руководитель; но как? – "получивший милость", говорит он, утверждая меньшее; ибо "быть" только "верным" менее, нежели быть учителем верных. Он даже прибавляет еще другое уничижение. Какое? Не говорит: как сделавшийся верным; но "получивший милость быть верным". Не думайте, что только апостольство, проповедничество и учительство суть дары Божьи, но даже самая вера произошла у меня по Его милости. Не потому, что я был достоин, я удостоился веры, говорит он, но только потому, что я был помилован; а милость - по благодати, а не по заслуге: так что если бы Бог не был в высшей степени милосердным, то я никогда не мог бы сделаться не только апостолом, но и верным. Видишь ли признательность и сокрушенное сердце раба, который не приписывает себе никакого преимущества перед прочими, но даже о том, что было общим у него с учениками, о вере, говорит, что она не его, а дар милости и благодати Божьей, выражая этими словами как бы следующее: не считайте недостойным принять от меня совет, ибо и Бог не признал меня недостойным Своей милости; впрочем, это только совет, а не повеление; я советую, а не узакониваю; никакой закон не запрещает представлять и предлагать что-нибудь полезное для каждого, в особенности, если это делается по просьбе слушателей, как например, теперь по вашей; "признаю", говорит, "за лучшее" (1 Кор. 7:26). Видишь, какая скромная и чуждая всякой власти речь. Можно было бы сказать так: если Господь не заповедал девства, то и я (не заповедаю), но советую и увещеваю вас стремиться к этому, ибо я ваш апостол; - подобно тому, как он сказал им дальше: "если для других я не Апостол, то для вас [Апостол]" (1 Кор. 9:2). Здесь же не говорит он ничего такого, но употребляет слова с большой скромностью, вместо: советую – "совет даю", вместо: как учитель, - "как получивший от Господа милость быть [Ему] верным"; и как-будто этого было недостаточно, чтобы сделать речь смиренной, он, начав с совета, снова умаляет власть, не просто предлагая его, но и приводя причину: "ибо", говорит, "по настоящей нужде за лучшее признаю" (1 Кор. 7:26). Когда он говорил о воздержании, то не сказал: "думаю", и не привел никакой причины, а просто сказал: "чтобы все люди были, как и я"; здесь же: "за лучшее признаю". Это он делает не потому, чтобы сомневался относительно этого предмета, - нет, - но потому, что желает все предоставить суду слушателей; ибо советник не тот, кто решает своими словами, но тот, кто все предоставляет суду слушателей.

43. О какой же нужде он говорит здесь? О естественной ли? Нет; потому что, во-первых, если бы он говорил об этой нужде, то, упомянув о ней, он сделал бы противное тому, чего хотел; ибо желающие вступить в брак непрестанно ссылаются на нее; во-вторых, он не назвал бы ее "настоящею": она не теперь только, но издревле прирождена роду человеческому, и была прежде более тяжелой и необузданной, но по пришествии Христа и с преуспеянием добродетели сделалась удобопреодолеваемой. Итак, не о ней он говорит, но подразумевает другую (нужду) разнообразную и разнородную. Какая же это? Извращение дел житейских. Наступает такое смятение, такая тяжесть забот, такое множество обстоятельств (в жизни), что вступившие в брак против воли весьма часто принуждены грешить и заблуждаться.

44. Сначала была предложена не такая степень добродетели, но было позволено и отмщать обидевшему, и отвечать порицанием порицающему, и заботиться о богатстве, и давать неложную клятву, и выкалывать око за око, и ненавидеть врага, и не запрещалось ни наслаждаться, ни гневаться, ни разводиться с женой и жениться на другой. Мало этого, закон позволял даже иметь двух жен в одно время, и вообще было большое снисхождение в этом и во всем другом. Но, после пришествия Христова, путь сделался гораздо теснее не только потому, что от нашей власти была отнята эта невыразимая и великая свобода во всем вышесказанном, но и потому, что даже такую жену, которая часто уговаривает и принуждает нас против воли во многих грехах, нужно иметь всегда при себе, а разводиться желающий может тогда, когда она будет обличена в прелюбодеянии. И не только поэтому добродетель трудно исполнима для нас, но и потому, что, если живущая с нами имеет сносный характер, множество забот о ней и о детях не позволяет нам даже на малое время взглянуть на небо, производя как бы постоянное головокружение, возмущающее и потопляющее нашу душу. Смотри: муж желает вести частную, безопасную и спокойную жизнь; но, видя, что окружающие его дети и жена требуют многих издержек, он против воли бросается в омут общественных дел. Как только он попадает в него, то нельзя сказать, сколько представится ему поводов грешить: гневаться, клясться, браниться, мстить, притворяться, многое делать из лести, многое - из ненависти. Как же можно вращающемуся в таком омуте и желающему отличиться в нем не запятнать себя грязью многих грехов? Если кто обратит внимание и на домашние дела, то найдет такие же и еще большие затруднения от жены; здесь нужно заботиться о многом, в чем муж сам по себе не нуждается: это в том случае, когда жена скромна и тиха; если же она своенравна, упряма и невыносима, то это мы назовем уже не только затруднением, но наказанием и мучением. Как же будет в состоянии идти путем к небу, требующим ног свободных и легких и души бодрой и благоукрашенной, тот, кто имеет столь тяжелое бремя, связан такими узами и постоянно влечется вниз этой цепью, т. е. злобой жены?

45. Но какое (может быть) благовидное возражение многих, когда мы изложили все это? Следовательно, скажут, будет удостоен большей чести тот, кто будет добродетелен при таких затруднениях. Какой, почтеннейший, и за что? За то, скажешь, что он в браке подвергается большему бремени. Но кто принуждал его принимать на себя такую тяжесть? Если бы он вступил в брак во исполнение заповеди и невступление в брак было нарушением закона, то это возражение было бы благовидно; если же он, имея власть не подвергаться игу брака, добровольно, без всякого принуждения, пожелал навлечь на себя такие затруднения, что подвиг добродетели стал для него весьма тягостным, то, это нисколько не касается Подвигоположника; ибо Он заповедал успевать только в одном, в борьбе с дьяволом, и достигать победы над злом; а успевает ли кто в этом женясь, наслаждаясь и имея много забот, или подвизаясь и бедствуя и ни о чем другом не заботясь, Ему до этого нет дела. Он говорит, что способ победы и путь, ведущий к победе, должен быть свободным от всего житейского; если же ты хочешь воинствовать и бороться, имея жену, детей и все связанные с этим дела, надеясь иметь успех одинаковый с теми, которые не связаны ничем подобным, и через это удостоиться большего удивления, то мы, - хотя бы ты упрекнул нас в большой гордости, - теперь сказали бы тебе, что тебе невозможно достигнуть высоты, одинаковой с теми; а конец и время раздачи венцов хорошо убедят тебя тогда, что безопасность гораздо лучше пустого честолюбия, и лучше повиноваться Христу, нежели суете собственных суждений. Христос говорит, что для добродетели недостаточно нам отказаться от всей собственности, если мы и себя самих не возненавидим; а ты говоришь, что можешь одержать победу, привязавшись ко всему этому. Но, как я сказал, тогда ты хорошо узнаешь, каким препятствием для добродетели бывает жена и заботы о жене.

46. Почему же, скажут, служащую препятствием Бог назвал помощницей (мужа)? "Сотворим ему", говорит Он, "помощника, соответственного ему" (Быт. 2:18). Но и я тебя спрошу: какая же помощница та, которая лишила мужа такого благополучия, извергла его из дивного пребывания в раю и ввергла в смятение настоящей жизни? Это свойственно не помощнику, а только злоумышленнику. "От жены", говорится (в Писании), "начало греха, и через нее мы все умираем" (Сирах. 25:27); и блаженный Павел говорит: "и не Адам прельщен; но жена, прельстившись, впала в преступление" (1 Тим. 2:14). Какая же помощница та, которая подвергла мужа смерти? Какая помощница та, через которую сыны Божьи, или лучше все тогдашние обитатели земли, вместе со зверями, птицами и всеми прочими живыми существами погибли в потопе? Разве не она намеревалась погубить праведного Иова, если бы он не был крепким мужем (Иов. 2)? Разве не она погубила Сампсона (Суд. 16)? Разве не она устроила, чтобы весь народ еврейский служил Ваал-Фегору и был поражен руками своих братьев (Чис. 25)? Кто в особенности предал дьяволу Ахава (3 Цар. 21:25), а еще раньше - Соломона со всей его мудростью и славой (XI, 4)? И доселе часто (жены) не склоняют ли своих мужей к оскорблению Бога? Не поэтому ли мудрый муж говорит: "Всякая злость мала в сравнении со злостью жены" (Сирах. 25:21). Но почему же, скажут, Бог изрек: "сотворим ему помощника, соответственного ему"? Слово Бога, конечно, не ложно. И я не скажу этого, - нет, - она создана для этого и поэтому, но не пожелала остаться при собственном достоинстве, равно как и муж ее. Бог сотворил его по образу и по подобию Своему; "сотворим", говорит Он, "человека по образу Нашему по подобию Нашему" (Быт, 1:26), так же, как сказал: "сотворим ему помощника"; но по сотворении человек вскоре погубил и то и другое. Он не сохранил "подобия" (ибо, как мог сохранить, предавшись постыдной страсти, склонившись на обольщение и не победив в себе желание наслаждения?), а потому невольно был лишен и достояния "образа"; ибо Бог не малой части господства лишил того, который был страшен для всех как владыка, и стал непризнательным рабом после оскорбления Господа, сделав его презренным для подобных ему рабов. Сначала он был страшен для всех зверей: Бог привел к нему всех их, и ни один не посмел причинить ему зла или козни, видя блистающий в нем царский образ; когда же он помрачил грехом эти черты, то Бог лишил его и этого господства. Как через то, что человек не господствует над всем земным, а некоторых даже боится и страшится, не делается ложным изречение Божье: "и владычествуйте над всяким животным" (Быт. 1:28) (ибо сокращение власти произошло не от давшего ее, но получившего): так и козни жен в отношении к мужьям не ослабляют слов: "сотворим ему помощника, соответственного ему"; - она произошла для этого, но не осталась при этом. Кроме того, можно сказать и то, что она оказывает свою помощь к устроению настоящей жизни, к рождению детей и к обузданию естественной похоти; но когда уже не будет времени ни для настоящей жизни, ни для деторождения, ни для похоти, то для чего напрасно ты здесь упоминаешь о помощнице? Если ту, которая в состоянии содействовать только в малых делах, станет кто-либо иметь сотрудницей в делах великих, то не только не получит никакой пользы, но свяжет самого себя заботами.

47. Что же мы, спросят, скажем Павлу, который говорит: "почему ты знаешь, жена, не спасешь ли мужа" (1 Кор. 7:16) и, следовательно, признает ее помощь необходимою и в духовных делах? И я с этим согласен: я не отстраняю ее совершенно от содействия в духовном; - да не будет! - но я говорю, что она совершает это тогда, когда не занимается брачными делами, а, оставаясь женщиной по природе, достигает добродетели блаженных мужей. Она может помогать мужу не украшениями своими, не роскошью, не просьбами к мужу о выдаче денег, не пышностью и расточительностью, но когда, став выше всего настоящего и отпечатлев в себе жизнь апостольскую, будет оказывать большую кротость, большую скромность, большое презрение к деньгам и терпеливость; тогда она будет в состоянии поддержать его, когда скажет: "имея пропитание и одежду, будем довольны тем" (1 Тим. 6:8), когда будет оправдывать такое любомудрие делами и, посмеиваясь над смертью телесною, считать за ничто настоящую жизнь, когда всю славу этой жизни будет признавать, согласно с пророком, за "цвет полевой" (Иса. 40:6). Таким образом, жена может спасти мужа не тем, что сопрягается с ним, как жена, но своей евангельской жизнью, что делали многие женщины и без брака. Так, Прискилла, приняв Аполлоса, говорится (в Писании), руководила его по всему пути истины (Деян. 18:26). Хотя теперь это невозможно, но женщины могут оказывать такое же усердие и пожинать такие же плоды. Женщина, как я сказал выше, обращает мужчину не потому, что она жена его, - иначе ничто не препятствовало бы тому, чтобы никто из имеющих верующую жену не оставался неверующим, если сообщество и сожительство устраивают это дело. Но бывает не так, вовсе не так: напротив должно оказывать великое любомудрие и терпение, посмеиваться над брачными делами и поступать так постоянно, вот что содействует спасению души сожителя; если же жена будет непрестанно заниматься женскими делами, то она не только не принесет ему никакой пользы, но и повредит. Даже и в таком случае это - одно из весьма трудных дел. Послушай, что говорит (апостол): "почему ты знаешь, жена, не спасешь ли мужа" (1 Кор. 7:16)? Такой вид вопроса - мы обыкновенно употребляем в речи о том, что редко случается. Что же он говорит дальше? "Соединен ли ты с женой? не ищи развода. Остался ли без жены? не ищи жены" (1 Кор. 7:27). Видишь ли, как он постоянно делает переходы и в своем увещании часто совмещает оба предмета? Как в словах о браке он вставил слова о воздержании, возбуждая по временам слушателя, так и здесь он снова вставляет слова о браке, давая слушателю отдых. Он начал с девства, но прежде чем сказать что-нибудь о нем, тотчас перешел к речи о браке; ибо слова: "я не имею повеления", - суть слова позволяющего и вводящего брак. Потом, перейдя к девству и сказав: "за лучшее признаю", и, заметив, что постоянное повторение его названия производит нелегкое впечатление на нежный слух, он не говорит о нем непрерывно; но, приведши достаточную причину облегчения подвигов девства, т. е. "настоящую нужду", не решается и теперь опять назвать "девство", а что? "хорошо человеку оставаться так", говорит и не продолжает речи об этом, но, прервав и остановив ее, прежде чем открылась трудность (девства), снова вставляет слова о браке и говорит: "соединен ли ты с женой? не ищи развода". Если бы это не так, если бы он не хотел предложить здесь утешение, то было бы излишне советующему девство рассуждать о браке. Потом он снова переходит к девству, но и здесь не называет его собственным именем, а что? "Остался ли без жены?" говорит, "не ищи жены". Впрочем, не бойся: он не определил и не узаконил этого; слово о браке опять стоит близко, отклоняя этот страх и вещая: "если и женишься, не согрешишь" (1 Кор. 7:28). Но и не падай теперь; Он снова привлекает тебя к девству, о чем и хочет сказать в словах, поучающих, что вступившие в брак будут иметь великую "скорбь плоти". Как лучшие и добрые врачи, намереваясь дать горькое лекарство, или сделать отсечение, или прижигание, или что-либо подобное, не делают всего вдруг, но, всегда давая в промежутках отдых больному, таким образом исполняют остальное; так и блаженный Павел не изложил совета о девстве без остановки, целостно и непрерывно, но, постоянно прерывая его словами о браке и прикрывая трудность его, сделал свою речь кроткой и удобоприемлемой. Для этого и допущено разнообразное смешение слав. Достойны рассмотрения и следующие слова: "соединен ли ты с женой? не ищи развода". Это не столько совет, сколько указание на затруднительность и безвыходность из этих уз. Почему он не сказал: имеешь ли жену? - не оставляй ее; живешь ли вместе? - не расставайся, а назвал сожительство узами? Он указывает этим на трудность дела. Так как все прибегают к браку, как легкому делу, то он показывает, что вступившие в брак нисколько не отличаются от связанных (узами); ибо здесь, куда влечет один, туда необходимо следовать и другому, или если возмутится один, то вместе с ним погибнет и другой. А что, скажет (жена), если муж склонен к слабостям, а я хотела бы воздерживаться? Тебе необходимо следовать за ним: приятная цепь брака, наложенная на вас, принуждает тебя поступать так и против воли привлекает к тому, который изначала связан с тобою; если же ты будешь противиться и уклоняться, то не только не освободишься от уз, но и подвергнешься крайнему наказанию.

48. Та, которая воздерживается против воли мужа, не только лишится награды за воздержание, но и даст ответ за его прелюбодеяние, и ответ более строгий, чем он сам. Почему? Потому, что она, лишая его законного совокупления, низвергает его в бездну распутства. Если она не имеет права делать это и на короткое время без его согласия, то какое прощение может получить она, постоянно лишая его этого утешения? Но что, скажешь, может быть тяжелее этой необходимости и угрозы? И я говорю то же самое. Для чего же ты подвергаешь себя такой необходимости? Это должно было обдумать до брака, а не после брака. Посему и Павел, сказав о необходимости вследствие уз, говорит об освобождении. После слов: "соединен ли ты с женой? не ищи развода", он прибавляет: "остался ли без жены? не ищи жены". Он делает это для того, чтобы ты, наперед ясно рассмотрев и узнав тягость супружества, легче принял слово о безбрачии. "Впрочем, если и женишься, не согрешишь; и если девица выйдет замуж, не согрешит" (1 Кор. 7:28). Вот чем ограничивается великая заслуга брака: тем, что за него не осуждаются, а не прославляются; последнее принадлежит девству, а вступивший в брак должен довольствоваться сведением, что он не согрешил. Почему же, скажут, ты советуешь не искать жены? Потому, что однажды связанному (браком) не следует разрывать его, ибо это влечет за собою много скорбей. Итак, скажи мне, неужели от девства мы получим только ту пользу, что избежим здешней скорби? Кто же решится принять на себя такой подвиг, ожидая за такие труды получить одно только это воздаяние?

49. Что говоришь ты? Призывая меня сражаться с демонами ("потому что наша брань не против крови и плоти" – (Еф. 6:12)), повелевая противостоять естественному неистовству, убеждая совершать подвиги с плотью и кровью наравне с бесплотными силами, ты упоминаешь только о земных благах и о том, что мы не будем иметь скорби, происходящей от браков? В самом деле, почему апостол не сказал так: если дева и вступит в брак, то не согрешит, но лишит себя венцов за девство, многих и неизреченных даров? Почему он не перечислил благ, предлежащих им после борьбы, как они пойдут во сретение Жениха, как получат блестящие светильники, как с большой славой и смелостью войдут в брачный чертог вместе с Царем, как будут блистать больше всех близ Его престола и седалищ царских? Об этом он не сделал и краткого упоминания, но как выше, так и ниже упоминает об освобождении от житейских неприятностей. "За лучшее признаю", говорит он, "хорошо человеку оставаться так", и вместо того, чтобы сказать: в виду будущих благ, говорит: "по настоящей нужде". Далее опять сказав: "и если девица выйдет замуж, не согрешит" и, умолчав о небесных дарах, которых она лишила себя, говорит: "таковые будут иметь скорби по плоти". И это он делает не только доселе, но и до конца, и, опуская указание на будущие блага, снова приводит ту же причину: "время", говорит, "уже коротко", и вместо того, чтобы сказать: "я желаю, чтобы вы блистали на небесах и явились гораздо славнее вступивших в брак"", он и здесь продолжает говорить: "а я хочу, чтобы вы были без забот" (1 Кор. 7:32). Так поступает он не только в этом месте, но и, беседуя о перенесении обид, употребляет тот же способ увещания. Сказав: "если враг твой голоден, накорми его; если жаждет, напой его" (Римл. 12:20), заповедав такое дело, повелев преодолевать потребность природы и бороться с таким невыносимым пламенем, он в словах о наградах умолчал о небе и небесном, и указал воздаяние за это во вреде для оскорбителя: "делая сие", говорит, "ты соберешь ему на голову горящие уголья" (Римл. 12:20). Для чего же он употребляет такой способ увещания? Не по неведению и незнанию, как можно склонить и убедить слушателя, но потому, что он больше всех людей отличался этой добродетелью, т. е. способностью убеждать. Откуда это видно? Из сказанного им. Где и каким образом? Он беседовал с коринфянами (мы сначала разберем сказанное им о девстве), в которых он "ибо я рассудил быть у вас незнающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого" (1 Кор. 2:2), с которыми он не мог говорить, как с людьми духовными, и питал их еще молоком, ибо они были плотскими, за что и упрекал их в этом послании: "ибо вы были еще не в силах", говорил он, "да и теперь не в силах, потому что вы еще плотские" (1 Кор. 3:2-3). Посему он побуждает их к девству и отклоняет от брака земными благами, видимыми и осязательными. Он хорошо знал, что людей малодушных, низменных и приверженных еще к земле, можно скорее привлечь и поощрить земными (благами). Почему, скажи мне, многие из людей невежественных и грубых и в маловажном и в важном деле без страха клянутся Богом и нарушают клятву, а не решатся начать клятву головой своих детей? Хотя нарушение той клятвы и наказание за все гораздо больше, чем за последнюю, но они все-таки скорее употребляют первую клятву, чем вторую. Так и относительно помощи бедным на них не столько действуют слова о царстве небесном, хотя бы часто повторяемые, сколько надежда на что-нибудь полезное в здешней жизни или для их детей или для них самих. Они тогда особенно склонны к такому попечительству, когда надеются получить облегчение от продолжительной болезни, избежать опасности, достигнуть какой-либо власти и начальства. И вообще оказывается, что большинство людей скорее убеждается тем, что близко перед ними. Что больше действует на их чувства, то скорее побуждает их к добрым делам и сильнее устрашает в дурных. Посему и (Павел) так говорил коринфянам, и римлян побуждал к перенесению обид настоящими (благами). Слабая и оскорбленная душа не так легко отбросит яд гнева, если услышит о царстве (небесном) и получит отдаленные надежды, как тогда, когда будет ожидать наказания обидевшему. Итак, желая пресечь корень злопамятности и пока успокоить гнев, он приводит то, что было действительнее для утешения обиженного, не лишая его назначенной награды в будущем времени, но стараясь пока вывести его каким бы то ни было образом на путь любомудрия и открыть двери к примирению, ибо самое трудное дело - приступить к началу подвига, а по вступлении труд бывает уже не так велик. Но Господь наш Иисус Христос не так поступает, беседуя как о девстве, так и о перенесении обид: беседуя о первом, Он указывает на царство небесное: "и есть скопцы", говорит он, "которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного" (Матф. 19:12); когда же Он увещает молиться за врагов, то, не сказав ничего о вреде для обидевших и не упомянув о горящих углях, но, предоставив говорить все это к людям малодушным и низменным, побуждает к этому высшими (благами). Какими же? "Да будете", говорит, "сынами Отца вашего Небесного" (Матф. 5:45). Смотри, сколь великая награда, потому что слушателями Его были Петр, Иаков, Иоанн и сонм прочих апостолов; посему Он и побуждал их духовными наградами. И Павел сделал бы то же самое, если бы речь его относилась к подобным людям; но так как он говорил к коринфянам, весьма несовершенным, то он и указывает им на ближайшие плоды трудов, чтобы они охотнее приступили к упражнению в добродетели. Посему и Бог награждал иудеев, не упоминая о царстве небесном, земными благами; а за дурные дела угрожал не геенной, но несчастьями в этом веке: голодом, язвой, болезнями, войнами, пленом и тому подобным; ибо люди плотские скорее этим удерживаются, и этого более боятся, и менее заботятся о невидимом и ненастоящем. Поэтому и Павел останавливался больше на том, что особенно могло подействовать на их грубость. Кроме того, он хотел показать и то, что некоторые другие добродетели, возлагая на нас много трудов, все плоды собирают в будущем времени, а девство, при самом подвижничестве в нем, доставляет нам не малое воздаяние, освобождая нас от таких трудов и забот. Вместе с тем он предложил еще нечто третье. Что же? То, что это дело должно считаться в числе не невозможных, но весьма возможных. Он делает это, очень пространно объясняя, что брак имеет весьма много неудобств, как бы так обращаясь к кому-нибудь: это дело тебе кажется обременительным и трудным; но я потому самому и предлагаю тебе приняться за него, что оно весьма легко, так как доставляет нам гораздо менее забот, нежели брак; "жаль мне вас", говорит он, и не хочу, чтобы вы имели скорби, потому и не желаю, чтобы вы вступали в брак. Какую же скорбь? - может быть, скажет кто-нибудь; напротив, мы находим, что брак доставляет большое удовольствие и наслаждение; и, во-первых, удовлетворение страсти со всей свободой, без причинения какого-либо насилия природе, не мало служит к облегчению; а потом и остальная жизнь освобождается от уныния и нечистоты и бывает полна приятностей, веселья и радости; ибо люди, угождающие плоти роскошным столом, нежными одеждами, мягкой постелью, постоянными омовениями, благовониями, вином, нисколько не уступающим благовониям, и многими другими и различными излишествами, вследствие брака доставляют ей большое наслаждение.

50. Все это непозволительно; брак же обыкновенно доставляет нам только свободу совокупления, а не наслаждение. Свидетель этого блаженный Павел, который говорит так: "а сластолюбивая заживо умерла" (1 Тим. 5:6). Так он говорит о вдовах; послушай же, что он говорит и о вступивших в брак. "чтобы также и жены, в приличном одеянии, со стыдливостью и целомудрием, украшали себя не плетением [волос], не золотом, не жемчугом, не многоценною одеждою но добрыми делами, как прилично женам, посвящающим себя благочестию" (1 Тим. 2:9-10). И не только здесь, но и в других местах, как может всякий видеть, он много говорит о том, чтобы у нас совершенно не было заботы ни о чем подобном. Но что я говорю о Павле? Он говорил это тогда, когда было время высшего любомудрия и была великая благодать Духа. И Амос, обращаясь с речью к младенцам - иудеям, у которых позволялось и наслаждение, и роскошь, и, так сказать, все излишнее, послушай, как сильно укоряет предающихся наслаждению: "вы, которые день бедствия считаете далеким и приближаете торжество насилия, - вы, которые лежите на ложах из слоновой кости и нежитесь на постелях ваших, едите лучших овнов из стада и тельцов с тучного пастбища, поете под звуки гуслей, думая, что владеете музыкальным орудием, пьете из чаш вино, мажетесь наилучшими мастями" (Амос. 6:3-6).

51. Итак, как я сказал выше, наслаждаться совершенно не дозволяется; но, если бы даже ничего такого не запрещалось, а все дозволялось, есть так много другого, равного этому по своей печали и скорби, и даже многочисленнее и больше в такой степени, что мы нисколько не чувствуем приятности (брака) и всякое наслаждение от него исчезает.

Продолжение следует...